17 июля почтить память жертвам холокоста пришла молодежь. Среди них, никому не знакомый, стоял мужчина в глубоких летах. Оказалось, он пришел сюда вспомнить свою семью - двух дедов, бабушку, дядю, тетю и двоюродных братьев. 15 самых близких родственников Михаила Исааковича Гордина погибли в лагерях смерти Антонеску. Он и двое его братьев - одни из немногих, кто сумел выжить после почти трех лет жизни в гетто.

В 1941 году, когда началась война Михаилу Исааковичу было пять лет, но он помнит все. «Отец и мать родом из Украины. В 19-м году по Украине прокатились еврейские погромы, и родители еще детьми бежали оттуда в Молдову и обосновались во Флорештах.

Отца в первые дни Великой Отечественной призвали в ряды Красной армии. А мы с матерью пошли пешком через Вертюжаны, переправились через Днестр в село, где проживали наши родственники. Там мы пробыли недолго, пытались эвакуироваться из Крыжополя, оттуда попали в Забукрич, где видели отступление Красной армии и приход немцев.

Военное подразделение, в котором служил отец, было расформировано. Отец нашел нас в Забукриче, работал у немцев на походной пекарне. Оттуда мы уехали в какой-то четверг, а субботу всех евреев согнали в подвал и расстреляли из пулемета. Я удивляюсь сейчас, как мы вообще оттуда смогли вырваться, потому что везде были патрули.

Попали в село Мясковка, где была румынская жандармерия, которая организовала там гетто. Разместили всех евреев на одной улице, окружили колючей проволокой, на одежде заставили носить звезду Давида, а выходить можно было только по пропускам. Отец работал на маслобойке. Толи в 42-м, толи в 43-м году его взяли в село Пятихатку на строительство дорог. Сколько он там находился, я не помню, но потом вернулся к нам, хотя люди рассказывали, что по завершению строительства евреев убивали.

В марте 44 года нас освободили и отца вторично призвали в ряды Красной армии. В декабре 44 года он погиб и был похоронен в Литве», — рассказывает Михаил Исаакович.

Узник гетто помнит, как маленьким мальчиком просил милостыню и собирал огрызки фруктов и овощей, для отца собирал окурки. «Удивляюсь, как мы не заболели ничем», — недоумевает он.

«В гетто мы находились с августа 41 года по март 44. Как сейчас помню. Румыны собрали всех евреев во дворе церкви и оттуда погнали в Крыжополь. В гетто было много детей, была даже мать с семью малышами. Местные жители забирали к себе ребят, но мой отец сказал, что пусть лучше мы умрем в дороге, чем останемся здесь с чужими людьми. Кому-то удалось откупиться. Один из румын тогда сказал: «если мы отпустим всех евреев, то некого будет гнать». Но в Крыжополе мы пробыли недолго, нас вернули в Мясковку. Из-за слабого здоровья дорогу не перенесли мамин брат и муж ее сестры.

В 44-м году нас освободили, еще шли бои за Кишинев, а мы вернулись. В 47 году из-за плохого здоровья, на которое повлияла жизнь в гетто, умерла мама, и мы с братьями остались сиротами», — вспоминает Михаил Исаакович.

После войны бывший узник гетто закончил в школу, отслужил три года в армии на дальнем Востоке, в 1963 году закончил химфак Кишиневского госуниверситета.

Спустя более полувека Михаил Исаакович продолжает надеяться, что Катастрофа никогда не повторится. Но происходящее наблюдает со всё возрастающей тревогой. «В 2002 году нас пригласили в Германию. Мы были приняты бургомистром Берлина, министром по социальным вопросам и различными общественными организациями, везде немцы приносили извинения. Это хорошо, что они нашли в себе мужество извиниться, но дело в том, что извинения приносили люди, которые уже никакого отношения к этому не имеют. А у нас в Молдове у власти находятся нелюди, которые отрицают Холокост и напоминают о депортациях. Конечно, ни одного, ни другого не должно было быть. Депортированные люди прошли тоже через невзгоды. Но я знаю людей, которые оттуда возвращались с высшим образованием. Моя одноклассница закончила Хабаровский мединститут, ее сестра закончила пединститут. И там их никто не расстреливал», — говорит Михаил Исаакович.

Между тем, многие памятники жертвам холокоста находятся в запустении. К примеру, тот, что стоит на Оргеевской трассе. Местные власти восстанавливать его не собираются. Зато высшее руководство с распростертыми объятьями принимают человека, который оправдывает действия Антонеску и дает молдавское гражданство человеку, который пишет книги, в которые отрицает преступления Антонеску. Михаил Исаакович боится, что спустя три поколения страшный урок истории стал забываться.